Любовь в современном мире часто основана на расчете и взаимной выгоде. Знакомства мужчины и женщины в условиях рыночной экономики — это заинтересованность в выгоде, которую потенциально извлекает каждая сторона. Бывает, что самый легкий путь для женщины добиться своих целей — продать свое тело, тем самым, заняться элитной проституцией и стать девушкой по вызову. Тема продажи и потребительства находит отражение в современном искусстве, в том числе, в серии рельефов Ивана Коржева.
История дебатов вокруг проституции на самом деле куда более долгая, чем история борьбы за права женщин, потому что этот вид деятельности, называемый «древнейшей профессией в мире», долгое время подвергался поношению и оскорблениям.
Среди феминисток существуют большие разногласия по этому вопросу. Многие феминистские активистки ведут себя так, как будто проблема проституции может быть решена за спиной тех, кто ей занимается вынужденно или добровольно. Другие считают, что проституция — это такая же работа, как и любая другая. Третьи пытаются приспособить свое мнение к текущему состоянию и реальности.
Многие авторы и активисты объединяют все эти тезисы, в то время как другие, в свою очередь, пытаются противостоять им, выступая с позиции работников эротической индустрии, подчеркивая необходимость свободной сексуальности и исключения из нее возможности эксплуатации, но сохраняя проституцию в форме, которая учитывает потребности клиентов и достоинство людей, занимающихся ею.
Ответ на этот вопрос примерно такой же, как и позиции по этому вопросу. «Проститутка — одно из противоречий цивилизации», — говорит марксист. «Проститутка является жертвой эксплуатации» — добавит он. Проститутка является жертвой патриархата, который признают как марксистские, так и радикальные феминистки или либералистки. «Вы должны освободить общество от проституции», — скажут шведские феминистки, но делают это не запретом проституции, а наказанием клиентов. «Проститутка это я», — говорит проститутка. «Мы должны освободить проститутку», — говорит правительство Нидерландов, и легализовало проституцию как одну из профессий, где работницы платят за социальное обеспечение, откладывают на пенсию, а количество подушек на рабочем месте проститутки или длина ее ногтей тщательно регламентированы законом. «Порнография — теория, изнасилование — практика», — скажет Робин Морган и многие другие радикальные феминистки, также вдохновленные марксизмом. «Сексуальность должна быть освобождена, а вместе с ней и проституция, но не для ее устранения, а для придания ей формы, которая подходит женщинам, практикующим ее», — говорят авторы популярных книг о проституции, работавшие в эротической индустрии, например, Никки Робертс, автор книги «Шлюхи в истории» или соавтор антологии «Шлюхи».
В последние годы в дискуссиях о проституции чаще всего поднимается проблема о законности проституции. Исторически, вероятно, самым популярным решением этой проблемы было молчаливое или регулируемое согласие на существование проституции. Либо этот вопрос упускался в законах, как в случае большинства современных государств.
Как говорит Ники Робертс в книге «Шлюхи», в древней и средневековой истории некоторые города давали проституткам права и обязанности, аналогичные гильдиям, хотя, как подчеркивает автор, проститутки редко реально объединялись в гильдии. Они платили налоги, финансировали строительство соборов и церквей, и иногда им выделяли участок городских стен для защиты от захватчиков и часть города для тушения пожаров. Проститутки носили специальные ленты на городских парадах, и иногда некоторые представители этой профессии поднимались довольно высоко в реальной, а не институциональной, иерархии власти.
Девятнадцатый век решил вопрос регулирования проституции, совершенно отрицательно и, по крайней мере, как утверждает Робертс, гораздо более радикально, чем в средние века, где проститутки, конечно, контролировались, но проституция не была запрещена. Исключением был король Франции Людовик IX, который, вероятно, в ярости из-за эксцессов парижских проституток, вставших под знамена Марии Магдалины и образовавших свою собственную гильдию, решил искоренить проституцию указом 1254 года. Два года спустя он отменил этот закон. Важным голосом в борьбе против проституции был голос суфражисток, которые яростно боролись с торговлей «белым товаром», порой даже острее, чем против рабства.
В 1999 году в Швеции было признано, что за пользование услугами проституток должны наказываться клиенты. Таким образом, все женщины, занимающиеся проституцией, автоматически считаются жертвами (мужское насилие, эксплуатация и т. д.). Возможность «выбора проституции» в качестве работы, профессии или работы становится в некотором роде сомнительной. Конечно, у такой трактовки проблемы есть то преимущество, что ответственность за явление проституции ложится на мужчин. Однако, несмотря на риторические и культурные ценности этого подхода, он несет в себе ряд проблем.
Среди проституток, особенно в странах развитого Запада, к которым, несомненно, относится Швеция, многие женщины могли бы сделать выбор таким образом, чтобы гарантировать себе не только хороший доход, но и полную безопасность, защиту и даже чувство удовлетворения. Автоматическое признание «права выбора проституции» как изначально плохого выбора создает впечатление разрешения сложного спора одним ударом.
Как подчеркивают активисты-феминистки, даже в этих странах также имеются довольно обширные сети торговли людьми. Эта проблема уже проникла в популярную культуру, где романы таких авторов, как Хеннинг Манкелл и Стиг Ларссон и экранизации их романов очень популярны. Что мы узнаем из этих книг? Прежде всего, вероятно, что в тени нелегальной миграции, занятости на черном рынке или в криминальном мире довольно хорошо развиваются различные формы сексуальных надругательств, которые следует назвать не проституцией, а насилием, шантажом или торговлей женщинами.
Наказание клиентов, и это самый серьезный аргумент против такого решения, способствует укреплению и развитию тех форм сексуальной эксплуатации женщин, которые вследствие юридического ограничения эротической индустрии становятся ее незаконной заменой. Женщины, часто вводимые в заблуждение возможностью лучшей жизни в Швеции, выходцы из бывших советских республик, России или стран бедного Юга, оказываются принужденными к проституции, которая не имеет ничего общего с добровольной.
Конечно, шведское решение отвечает, как и многие другие юридические решения в этой стране, ряду требований морально безупречного гуманитарного права. Однако стоит подумать о том, как этот гуманизм запрета влияет на проживающих в Швеции иностранцев, а также на молодых людей и детей в Таиланде или других очагах для секс-туризма.
В Нидерландах, с другой стороны, было признано, что проституцию можно рассматривать как форму зарабатывания денег наравне с другими профессиями. Поэтому проститутки платят налоги, откладывают на пенсию и регистрируют свой бизнес. Многие из них положительно оценивают возможность функционирования в обществе в качестве штатного работника, признанного законом человека, который может рассчитывать на поддержку со стороны органов здравоохранения или правоохранительных служб.
В этом случае на острие критики оказываются пресловутые медицинские и полицейские проверки, которым проститутки подвергаются гораздо чаще и охотнее, чем другие предприниматели. Ведение бизнеса и уплата налогов также увеличивает цены на услуги и побуждает многих клиентов обращаться к теневой проституции, организованной на основе торговли людьми, с насилием, принуждением и другими формами жестокости, типичными для теневой экономики. К этому добавляется, конечно, проблема торговли женщинами, которая, впрочем, стала менее распространенным видом преступлений с момента легализации проституции в Нидерландах.
Проституция, как и многие противоречивые социальные практики, имеет свои теоретически интригующие элементы, которые изучаются не только юристами, но и философами, и социологами.
Интересные соображения по этому вопросу можно найти, например, в тексте Энн Фергюсон из сборника «Смелость быть хорошим», где она представляет текущую социальную ситуацию, в которой большинство женщин в мире, занимающихся проституцией, вынуждены делать это из-за своей бедности. С ее точки зрения, необходимо учитывать мнение тех, кто вынужден заниматься проституцией, и она готова принять проституцию как выбор, при условии, что она считается «морально рискованной практикой». Подчеркивая сложность проблемы проституции в патриархальном капитализме, она также пытается создать образ общества, в котором попытки превратить сексуальную компетентность в работу не обязательно будут рассматриваться как насилие или «невозможный выбор».
В критике порнографии, проституции и сексуальных домогательств наиболее ярко проявила себя фигура Катарины МакКиннон, автора весьма успешной работы по вопросу о сексуальных домогательствах, которые стали основой соответствующих законодательных положений в США, а также в других странах. Автор известен в первую очередь своей попыткой законодательно запретить порнографию в Индианаполисе и Миннеаполисе в первой половине 80-х годов. Оба проекта рухнули, так как был сделан вывод о том, что запрет нарушает Первую поправку к Конституции США ограничения свободы слова и выражения. В обоих проектах суть в том, что порнография считается объективацией женщин, так же как проституция. Эта объективация имеет два аспекта — сводить женщину к роли сексуального объекта и поддерживать стереотипное представление о женщинах как объекте мужского удовольствия.
Однако сами же феминистки в борьбе с порнографией и проституцией не всегда учитывают интересы своих частичных соратниц — лесбиянок и других женщин. Известно, что для многих женщин рассматривание эротических изображений женщин, мужчин или лиц обоих полов доставляет определенное удовольствие — оно позволяет удовлетворять сексуальные потребности и создавать новые формы сексуальной активности, далекие от классического «мужчина — сверху, женщина — снизу».
Стоит напомнить, что выступая за сексуальную свободу, феминистки критикуют порнографию и проституцию в таких формах, которые они принимают в патриархии. Однако они убеждены, что культура — это пространство для пересмотра смыслов, в котором создание обнаженных образов должно стать не столько запретом, сколько, прежде всего, пересмотром культурных ценностей, а также созданием альтернативы. И здесь дебаты о проституции уходят в другую плоскость — о порнографии, определение которой в изобразительном искусстве (фотографии, скульптуре, живописи) также размыто, как и определение проституции.